Надо будет спросить имена. Или не надо? Различить их Чарльз все одно не сумеет.

– Тише, – примиряюще сказала старшая и прищурилась. – Она наша надежда.

– Я? – Кажется, быть надеждой Милли не слишком хотелось.

– Гм, не то чтобы я не верил, почтеннейшая. – Эдди выразительно уставился на сиу. – Однако все же не отказался бы, если бы кто-то счел возможным объяснить мне.

Сиу потерла переносицу.

И только теперь Чарльз увидел, что руки ее, пальцы ее покрывают удивительные узоры. Тонкие линии почти сливались по цвету с темной кожей, но здесь, в этом месте, вдруг проступили.

– Когда-то давно… – в руках сиу появилось уже знакомое ожерелье из камней, – очень давно, кхемет правили этим миром.

Она задержала в пальцах гладкий камушек.

– И в правлении их не было ни мудрости, ни милосердия.

– Это мы уже поняли, – пробурчал Эдди куда-то в сторону.

– В жилах их текла золотая кровь, которую кхемет берегли, ибо была она кровью богов, ставя их над прочими. – Голос сиу звучал настолько тихо, что пришлось наклониться, чтобы не упустить важное. – Они берегли эту кровь и не смешивали с другой. И даже когда случалось им брать на ложе иных существ, они строго следили, чтобы связь эта не нарушила закон.

– Полукровок нигде не любят.

– Дело не в любви. – Сиу нежно погладила камень. – Дело в том, что существа, в чьих жилах есть хоть капля благословенной крови, не подвластны силе кхемет.

– Их уничтожили собственные дети. – Чарльз понял, что произошло. – Кто-то нарушил запрет. Вольно или нет… но нарушили. И появились на свет полукровки, которые были невоспримчивы к этой силе.

– Ты верно говоришь, человек. – Сиу передвинула другой камень. – Их было двое, запретных детей, которых вывезли и укрыли – и вернули в город, дабы бросили они вызов силе и власти.

– И началась война?

– Нет. Те дети воззвали к богам, которые некогда даровали кхемет свою кровь. Они обратили свои голоса и отдали свои жизни. И жизни многих других. И они были услышаны. Боги… боги решили, что время кхемет вышло.

Сиу вновь замолчала, и Чарльз услышал, как по залу гуляет ветер. Откуда ему здесь взяться? А он гуляет, гладит призрачными пальцами золото, не способный с ним расстаться. Разве что плачем не заливается.

– Боги заперли города. И тех, кто в них был.

И все-таки в Географическом обществе Чарльзу не поверят. Он точно бы себе не поверил.

– Кхемет продолжали жить. Долго. Они питались сперва теми, кого презирали, а когда их не стало, то сильные пожрали слабых. А когда тех не осталось…

Жутковато.

И главное, история всецело соответствует месту. Чарльз прямо шкурой ощущал это вот соответствие.

– В общем, потом они все померли, – подвел итог Эдди. – А при чем тут Милли?

Сиу поглядела на него с упреком.

– В ней благословенная кровь. Она кхемет. А это место создано кхемет. И для кхемет.

– Во мне? – Милли почему-то не выглядела удивленной. – Это потому что я маг?

– Не только. Маги есть и среди людей. Он тоже маг, но не кхемет.

Это признание нисколько не огорчило. Чарльз даже испытал некоторое облегчение.

– Те двое, которые пришли в город, были братом и сестрой. – Сиу переложила камни. – И, желая сохранить благословенную кровь, силу, что получена была ими обманом, они вступили в связь.

Эдди закашлялся, и сиу дружелюбно похлопала его по спине.

– Кхемет часто брали в жены своих детей и сестер, ибо кровь защищала их от уродства, а сила даровала благословение потомству, в нем преумножаясь. Те двое желали разрушить одно царство, но построить другое, в котором властвовать стали бы их дети. И дети появились. Двое. Брат и сестра.

– Только не говорите, что они тоже…

– Их разлучили в юном возрасте, опасаясь, что история повторится.

– То есть я… выходит, что я… – Милисента потрогала лицо. – Потомок этих…

– Именно.

– Но это же все когда случилось!

– Кхемет зря опасались. Божественная кровь не слабеет с годами. Она может спать, но потом, когда приходит час, кровь пробуждается.

– Понятно. – Эдди почесал за ухом. – А я, стало быть, обыкновенный?

– Ты же знаешь, что нет. – Сиу обратила взор на орка.

– В том смысле, что не из этих вот… кхемет.

– Не из этих.

Эдди хмыкнул и задумался.

И Чарльз тоже задумался. Не то чтобы он взял и безоговорочно поверил в эту сказку, но что-то такое было, несомненно. Что-то, что заставляло тени держаться в стороне от костра, а само это место делало если не вовсе безопасным, то почти.

И если так…

Если и вправду есть пусть не божественная кровь, но одаренность… и эта одаренность… она есть у Милли, но нет у Эдди. Почему? Отец у них общий, а вот матери разные.

Стало быть, дело в леди Элизабет.

И еще в Великом Змее, который когда-то провел обряд, желая получить одаренное дитя. Мог ли он вмешаться этим обрядом в естественный ход вещей? То есть, несомненно, мог и вмешался. Но вот разбудить древнюю спящую силу?

– И что теперь? – задала вопрос Милли.

– Теперь? Теперь у нас есть шанс дожить до рассвета, – ответила сиу, укладываясь на одеялах. Она свернулась калачиком и широко, как-то совсем уж по-кошачьи, зевнула. – Отдыхай, дитя проклятых земель. Силы тебе еще пригодятся.

Я пыталась уснуть.

Честно.

Но вот… я и кхемет? Кровожадные твари, которые… которые построили это странное место. Пугающее. Или уже не пугающее? Страх исчез, зато появилось такое чувство, будто я, наконец, дома.

Здесь мое место.

И только здесь.

Там, раньше, я жила чужой жизнью. Притворялась. А в притворстве нет ничего хорошего. Положа руку на сердце, я всегда-то чувствовала свою инаковость. Пожалуй, даже Эдди приходился больше к месту в Последнем Приюте, чем я. И на Востоке будет ничуть не лучше.

Там все женщины ходят в платьях. И вежливые. Раскланиваются друг с другом. Ведут чинные беседы. В театры ездят или еще куда. И главное, помнят про этикет.

Я вечно о нем забываю.

Я села. И тотчас, очнувшись ото сна, сел и Эдди.

– Все хорошо? – Он нахмурился.

– Время к рассвету, – сказала я, подбирая одеяло. – Надо собираться.

– Ты не хочешь?

Он всегда-то меня понимал, Эдди. Он понятливый. И умный. Заботливый.

Он сумеет объяснить матушке, почему я осталась. А я останусь?

– Нет, – тихо сказала я, прижимаясь к Эдди. – Можно я к тебе?

В детстве я ничего не боялась, пожалуй кроме пьяного папаши, особенно когда он, забывшись, начинал горланить песни или кричать. Стрелять еще мог. Боялась я не за себя, а за матушку, которая спешила его успокоить.

Вдруг однажды случилось бы страшное?

Теперь я понимаю, что не зря боялась.

Всенепременно случилось бы. И… и он бы выстрелил. Или ударил. Рукой, ножом… наверное, хорошо, что его убили. Жаль, что так поздно. Главное, в тот вечер, когда приехал Эдди, отец снова напился и стал орать, что в доме его не уважают.

Что мы нахлебники.

Что… много всего. И я оцепенела от ужаса. А потом, наверное, пытаясь хоть как-то с ужасом этим справиться, заглянула в комнату, где поселили Эдди. И сказала:

– Можно к тебе, под одеяло? А то я его боюсь.

А Эдди ответил:

– Полезай. И спи. Я посторожу. Сюда он не войдет.

Он так и просидел в ту ночь на полу, скрестив ноги, уставившись на дверь, запирать которую не стал. Я знаю. И потом уже я приходила к нему снова и снова, даже когда он освоился и сам стал спать в постели.

Матушка не знала.

Никто не знал.

– Забирайся. – Эдди подвинулся. – Я тебя тут не оставлю одну.

Я прижалась к нему и выдохнула. Стало спокойней. И вправду, что это на меня нашло? Разве я дома? Какой же это дом? Склеп огромный, с памятью об утерянном могуществе. Золото. Драгоценности.

Призраки.

Да я свихнусь в этом доме, если уже не…

– Я боюсь, – призналась я. – А вдруг… вдруг оно меня не отпустит.

– Это место?

– Да. Помнишь, что сиу сказали? Боги закрыли путь для кхемет. И если они сочтут, что я – это они…